Таков был человек, который поднялся со своего места, чтобы держать слово, и строгий вид которого характеризовал твердость его убеждений, неумытность его судов и резкость его речи. Мнение его важно было потому, что оно не могло быть непринятым общиной, в которой он пользовался властью, хотя сугубо местной и ограниченной, но более широкой, чем даже власть ап. Петра. Самые фанатичные ханжи не считали себя вправе не подчиняться суду человека, который был до глубины своего существа христианином, а вместе с тем и иудеем. На него не обращенные в христианство евреи смотрели с почтением, потому что он, хотя высоко ценил учение евангельское (Иаков. 1: 25; 2:12), но, тем не менее, как видно из его послания, питал ко всему древнему Закону высокое уважение и, по преданиям, был точным исполнителем всей его обрядности. Речь его доказывает, что личные беседы с апостолом Павлом оставили глубокие следы в душе этого замечательного святого человека, который отказался от борьбы против того, что совершено под руководством Святого Духа. Ап. Петр широко изложил принцип о необходимости обрядового закона для язычников. Но если бы поступил таким же образом и ап. Иаков, то он не остался бы верен ни самому себе, ни тому, что мы о нем знаем, ни тому, что написано в его Послании. Впрочем, если речь его и различна от слов ап. Петра, то, в конце концов, признает, что обрезание и обрядовые законы, в полном их составе, не существенны для язычников.