* * *

Мой выход - этот лес и зимний и весенний
Со всею глубиной его и тишиной.
Мой выход - та звезда, сокрытая от зренья
И все же навсегда сплетенная со мной.

И ляжет с агнцем лев. - И Бог отрет все слезы,
Обнимет душу так, как обнимает лес.
Ведь выход есть везде. Мой выход - та береза,
Связавшая меня с другим концом небес.


* * *

О, Господи, сосны! Да что в них такое?
Вот только лишь ветки, вот только лишь хвоя,
Вот только луча золотого ожег,
Вот только всю боль опрокинувший Бог.


* * *

Я есмь земля, в которой
Бог Произрастает. Дайте срок,
О, только дайте, дайте время,
Чтоб я взрастила Божье семя,
Чтоб бесконечность проросла
Из ничего. Раскрыв крыла,
Раскинулась бы над землею...
А я? Но что же я такое?
Ничто. Не более нуля.
Я - прах. Я - только лишь земля.
Но древо, на котором плод
Бессмертья, - из земли растет.


* * *

В лесу очнуться, очутиться
Вот там, где шумов больше нет,
Где пропоет внезапно птица
На всю тоску мою в ответ.

И солнце медленно проглянет,
Запутавшись среди ветвей,
И станет Божие молчанье
Пространством для души твоей.

И ветер, веткою сосновой
Качая, пролетит, шурша.
И ты поймешь, что значит Слово -
Вот то, что слышит вся душа.


* * *

И я уже не знаю ничего.
Я - чистый лист, я - белая страница.
И только от Дыханья Твоего
Здесь может буква зыбкая явиться.

Да, Ты ее напишешь и сотрешь,
И это - высший строй, а не разруха,
Ведь есть всего одна на свете ложь:
Упорство буквы перед властью Духа.

* * *

Я не имею никаких заслуг,
Я в жизни ничего не заслужила.
Стоят деревья влажные вокруг
И в них течет неведомая сила.
И тихо шелестит среди ветвей
И наполняет лес таким покоем!
О, только б до конца открыться ей!
Ну а заслуги? - что это такое?


* * *

Тишайший лес невозмутим.
Мне здесь узнать дано,
Что с сердцем трепетным моим
Все в мире сплетено,
Как с веткой ветка. Здесь ответ -
И боль и торжество.
Бог - сердце сердца моего.
Вне сердца - жизни нет.


* * *

Окунаются в облако белое,
В ветках - талого снега щепоть...
Ничего эти сосны не делают,
Все за них совершает Господь.

Тихий ветер. Дыханье весеннее
Да настойчивый зов с высоты.
Дай мне, Господи, столько смирения,
Чтоб ни капли меня - только Ты.


* * *

Птичьи трели, птичьи трели,
Это благовест апреля,
Это душу лес весенний
Призывает к воскресенью,
Это ангел душу кличет
Птичьим свистом, трелью птичьей.
Это весть с седьмых небес:
Кто же мертв, раз Бог воскрес?

* * *

Птичий голос молча слушай.
Он проходит прямо в душу.
Так мгновенно - так глубоко -
Как глядится Божье око
Внутрь и насквозь, напросвет. -
Жизнь всецела. Смерти нет.


* * *

И будет долго тишина расти,
Как Дерево, и полниться вниманье.
Чтоб к Тайне жизни ближе подойти, '
Нужна такая полнота молчанья!

О Боге рассказать никто не мог,
Его глубокой тайны не разрушив.
Сказать о Боге может только Бог,
Проникнувший в замолкнувшую душу.


* * *

Вечереющий лес, вечереющий лес.
Углубляется жизнь до сквозящих небес,
Луч последний погас, задымился, затих.
Углубляется свет до истоков своих.
Догорает костер, угольками шурша.
Углубилась до Бога немая душа.



* * *

Войти туда, где нет как нет
Меня. - Совсем. - Не существую,
Но, Господи, откуда свет
Такой? И почему ликует

Душа, как будто бы она
На волю вырвалась из клети?
Полным-полна, вольным-вольна
И за весь мир одна ответит.

Ни слова... Лишь древесный гул.
(А может, ангельские хоры?).
Простор меня перечеркнул,
А я так счастлива простором!..

Так счастлива!.. Но, Боже мой,
Меня ведь нет... И все же, все же
Я стала как сосна немой,
Чтобы узнать: не быть не может

Меня. - Я есть! Повсюду - я.
Вселенский ветер смел границы
И в том, что нет небытия,
Душа способна убедиться

На опыте. - Во всем! Во всех -
И в небесах и в океане!
Так вот откуда этот смех
Над смертью! Это ликованье!


* * *

Деревья - паузы меж нами,
Между словами и делами.
Таинственная вертикаль.
Провалы вглубь. Уже не жаль
Прошедшего. Уже не надо
Грядущего. Лишь только взглядом
Следить, как эти ветки чертят
Сквозь смертный мир наш путь в бессмертье,
Куда-то в сердцевину нас,
В то бесконечное 'сейчас',
В котором все, - Неисследимый
Путь в Бога. Не пройти бы мимо!

* * *

Бессчетность всех новорожденных листьев,
Стволов бессчетность, облаков, светил!
Кто их измерил? Кто их всех расчислил
И кто их в эту душу уместил?

В такую глубь и в тесноту такую...
В груди - переполненье бытия.
Они во мне трепещут и ликуют,
И их восторг едва вмещаю я.


* * *

Опять - все внове и - все то же.
Все то же и - опять, опять
Ты вновь родишься здесь, мой Боже,
И вновь душе - Тебя встречать.
Кто эти липы, эти клены
Из тьмы земной на свет исторг?
О, нежность крон новорожденных!
Новорожденных глаз восторг!


* * *

И снова дождь. Как будто Бог
Велит мне снова умалиться,
Свернуться внутрь себя, в клубок
И ощутить свои границы
Во внешнем мире, - свой порог
И собственную глубину,
Бездонность тайного истока,
Так незаметно, одиноко
Наращивая тишину,
Как ствол древесный, дождь бессменный
И сам немой Творец Вселенной.

В.В.Зеньковский в «Основах христианской философии» пишет о значении «светлого космизма», столь глубоко свойственного христианству и не угасшем лишь в Православии: не пантеизм, а именно космизм, как утверждение подлинной, хотя и не самобытной, реальности мира в Боге, тот первичный космизм, который был изначально присущ христианству.

Есть в русском христианстве струя, истекающая из глубины православия. С ней связано православное освящение жизни, теофания в мире, узрение Божьей Премудрости в тварном мире, преображение твари, Воскресение. Это есть православный космизм, чуждый западному христианству. В образе св. Серафима явлена новая космическая святость.
Своеобразный космизм свойствен нашему народному религиозному типу.
С этим связан особый культ Божьей Матери, неприметно переходящий в культ русской земли и с ним сливающийся… "

Русский космизм как мировоззрение нового видения мира, с одной стороны, претендует на роль фундаментального мировоззрения третьего тысячелетия, на роль того нового слова, которое Россия призвана сказать всему миру; с другой стороны – это завет наших предков, передаваемый из глубины веков о том, как человек должен относиться к Божьему миру, к Космосу.

Соня, Вы в реальной жизни чем занимаетесь? Переводчица?

Космизм сильно. Американский star war's и серия трансформеров мне тоже импонируют. Также знаю што в космосе сейчас нешуточное противостояние а у Изр. третья по величине группировка космических аппаратов. Все действительно серьезно.

Вот, за Серафима вобще много знаю. Этот человек как бы мой знакомец и друг и с него начинал прихождение. Моему отцу даже нравится, а он не вполне верующий, или своеобразно верующий человек.

Но в  с предками разберитесь все равно. Я своих знаю. Прадед коммунистов не любил, никогда не работал и исколесил всю страну, спасая семью от голода. Спас. Мать в детстве страдала падучей и все от нее отказались врачи. В детский сад не брали, она это помнит до сих пор. Потом отдали бабушке чужой на жизнь, она жила  у нее где то месяц и выздоровела. Помнит как у нее жила. Там говорит у нее иконы стояли во всю стену. Так што саровский чудотворец наш человек. Сей есть рода нашего - так он сам о себе говорил. Потому што имел об этом себе свидетельство. Што у него за род такой?

Стереотипы бывают и полезны, но к ним, имхо, всегда надо относиться с осторожностью:
жизнь богаче наших о ней представлений.

Православная в нескольких поколениях. Прадеды и внучатые деды почти все погибли, записываясь в церковные двадцатки; их брали буквально одного за другим.
То же делали мои прабабки и бабки; отсидели или были сосланы все.
(О ком-то есть упоминания в книге Краснова-Левитина).
Впрочем, недавно пришедшим в церковь и мало знакомым с ее, хоть и недавней, историей и "двадцатки", и посадки мало о чем говорят.

Со смирением вам отвечаю:
утром и вечером молиться приучена лет, наверное, с трех
и уж много лет как благословлена на умное делание,
поначалу, с ежедневным отчетом духовнику.

Впрочем, не только утренние и вечерние.
Многие акафисты, да и все бабушкино правило научилась повторять за ней, живя с ней в одной комнате, еще не понимая их смысла.

А "антифарисейская программа", демонстративное избавление от всякой внешней православной атрибутики, началась у меня не так давно, но все же уже несколько лет.

Конечно же, выросшая в православной традиции, с величайшей опаской обращалась к инославным текстам и учениям.
Испытывая трудности в переходе к безвидной молитве, была благословлена употреблять "АУМ" вместо имени Господа, имея в ввиду под этим, конечно же, только Его.
Хоть, как известно, многие йогические практики близки исихастским и суфийским, я, занимаясь ими, вновь перешла на ежедневную исповедь духовнику.
Потому что страх соблазна и прелести, уклонения от Истины и спасения во Христе во мне велик.

Только ОПЫТНО и со всякой опаской, не полагаясь на свои суждения и способность к различению духов, могу теперь вполне согласиться со словами Вселенского Патриарха:
"Нам многому предстоит научиться и от йоги".

В моей истории вряд ли можно найти что-то типическое.
Так что поверить в нее человеку здравому, а тем более со сложившимися взглядами, убеждениями и стереотипами, - крайне затруднительно.
Да и зачем?
Не лучше ль книжку какую хорошую перечитать?

* * *

Качает ветер ветки сосен,
Качает ветер стих во мне
И тихо облака разносит
В почти прозрачной вышине.

Качает ветер еле-еле,
Чуть-чуть повеял и затих...
И как ребенок в колыбели
В огромном небе дремлет стих.


* * *

Ты говоришь со мной так долго...
Так беспрестанно говоришь,
Что все вокруг давно замолкло,
Прислушиваясь... Эта тишь

Растет и длится ежедневно.
Простор глубин невозмутим.
Как будто спящая царевна
Уснула с царствием своим.

И вот, переплетясь с листвою,
От времени и от тревог
Вдали, спит истинно Живое.
Но кто его заметить смог?

Не ведая людской заботы,
Не зная жадной злобы дня,
Спит мир иной и ждет кого-то
С таким терпением... Меня?..

А ты не знал, что этот лес
Есть мир иной? Страна чудес
С своей бездонной глубиной...
Здесь в нашем мире - мир иной..

Он с этим миром так сплетен,
Как ветки свежих майских крон,
Как дерева одно с другим.
Он ни на миг не отделим
От нас. Он - наша глубина.
И наша жизнь лишь им полна...


* * *

Моя стихия - Бесконечность.
Я родом с тех седьмых небес,
Где разделяться душам нечем -
Стена растаяла, исчез

Порог последний. Жизнь иная
Внутри земной заключена,
Моя любовь конца не знает.
Моя душа не знает дна.

Я погружаюсь в Бесконечность,
Внутрь, в сердце Бога моего.
А в мире длится торжество.
Над лесом догорает вечер.

Сияют сосны. Никнут тени.
Я погружаюсь в забытье.
И только это погруженье
И есть крещение мое.

Сейчас все сердце в Бога канет
Как в небо - росплеск багреца.
Я - не конечное созданье.
Мне - ни начала, ни конца.

* * *

Темных елок перекрестье.
Хмурый день, костровый дым...
Помолчим с тобою вместе,
Вместе с лесом помолчим.
Чуть подсвеченная хвоя,
Тучи серое пятно...
Нас с тобой уже не двое.
Мы с тобой сейчас одно.

Это нарастало долго.
Мысли и слова текли,
Точно реки. И замолкли,
И слились в одной дали.
Недослушав, недоспорив, -
Мы с тобой в одно слились...

Знаешь. Что такое море?
Это вместе - даль и близь,
Это то, что раны лечит.
Это всех со всеми связь.
Это - просто Бесконечность
В наших душах разлилась.


* * *

I
Быть с Богом. Выпасть из времен.
Нет ничего.
Лишь я и Он
Во всю мою немую грудь -
Моя разросшаяся Суть
Да разве только лишьмоя?
Дождя беззвучная струя,
Покоя полная сосна...-
Мы слиты. Суть у нас - одна.

II
Быть с господом на едине.
Я - в нем, а Он сейчас во мне.
Войти в нерукотворный храм
И не смотреть по сторонам,
А только внутрь. Ведь весь простор -
Внутри. Немые шапки гор
И бесконечность всех морей
Покоятся в груди моей.
Я с Господом наедине,
И вся Вселенная во мне.


* * *

Был неспешный час, был беззвучный шаг.
Подымался лес, как моя душа.
До святых высот, до седьмых небес
Воздымался Дух, как столетний лес.
Ну, а я сама, точно ствол немой.
Что душе моей до меня самой?


* * *

Когда растает мысль в блистанье
Заката, в дымке золотой,
И высота деревьев станет
Души незримой высотой,

И запоет душа, как птица,
В открытой птицам вышине,
И не захочется проститься
С лучом последним на сосне...

Но, Боже, так душа любима
Вот этим золотым лучом,
Что все вопросы разрешимы
И никого и ни о чем

Теперь просить уже не надо.
Секреты счастья так просты:
Не отвести бы только взгляда,
Не потерять бы высоты...


* * *

Я в дождь войду. Я погружусь
В поток сей неостановимый.
Часы проходят... Ну и пусть.
Часы проходят... но не мимо.

Деревья, ветки наклоня,
Становятся темней и гуще.
О, только не оставь меня
Весь день, всю ночь, весь век, Идущий...

* * *

Мы можем доглядеть до Бога
Мир этот, если вдруг поймем,
Что надо нам совсем немного,
Что все заключено в одном,

В одном зерне - простор Вселенной,
В одном мгновении - века.
Все то, что видим мы, священно,
И жизнь бездонно глубока.

И можно встретить лик иконный,
Почувствовав когда-нибудь,
Что каждая душа бездонна
И в каждой можно затонуть

Так, как в лесной зеленой гуще,
Как в море, - так в глазах без дна,
Где тихо проступает Сущий
И Суть как солнце зажжена.


* * *

А шорох листьев, тихий плеск
Дождя и капель тусклый блеск
И этих веток разворот -
Пространство, где душа растет.

Ты знаешь, что такое Бог?
Тот, кто стеною стать не мог
Меж нами. Тот, кто никогда
Нигде не оставлял следа

И никогда не заслонил
Собой сверкания светил, -
А просто был, как ширь морей,
Пространством для души твоей.


* * *

Спаситель, Ты спасаешь нас
Тем, что питаешь душу светом.
Живет нерукотворный Спас
В нерукотворном мире этом.

Живет и отдает сполна
Всего себя в мгновеньи каждом.
Какого нам еще вина?
Что утолит полнее жажду,

Чем этот свет? Я пью и пью
И исчерпать его не в сипах.
Любовь бескрайнюю Твою
Земля доселе не вместила...

Над лесом - золотистый дым.
Прощальный луч все выше, выше.
Я вижу все, но Ты незрим.
Я слышу все, но Ты неслышим.

Как долог этот взгляд огня!
Какой накал невыносимый...
Есть только Ты и нет меня.
Есть только Ты, а я незрима...

* * *

Я знаю всей душой своей
Наверно только лишь одно:
Мне кто-то небо в грудь посеял.
Как сеют внутрь земли зерно.

И в сердце свернут свод небесный -
Весь необъятный небосвод,
Которому во мне так тесно,
Который день и ночь растет,

Как в почке лист. - За строчкой - строчка,
За мигом миг... Бессчетность дней!
Так кто же я? Тугая почка,
Иль то, запрятанное в ней?


* * *

О, только бы не потревожить
Покой деревьев, веток тьму.
В них тихо веет вестник Божий,
Еще не видный никому.

О, только б не встревожить Душу,
В которой Бог от глаз укрыт.
Покуда мы гремим и рушим,
В безмолвьи полном Он - творит.


* * *

'Ничего не надо говорить,
Ничему не следует учить...'.
Только слушать, как шуршат листы,
Только взять от Божьей полноты

Толику, чтоб всенесущий Бог
Не совсем под ношей изнемог,
Не упал под тяжестью креста.
Так задача каждого проста,

Так посильна!.. - Только и всего:
Взять себе от полноты Его
Толику. Он переполнен так,
Что все время льется свет во мрак

И течет такая благодать,
Что вот только б душу подставлять.
Понимаешь - только и всего:
Не отъединяться от Него.


* * *

Тишь. Побережие морское.
И - меж стволов, как между строк,
Есть средоточие покоя,
В котором пребывает Бог

Рост тайный... Полнота такая
Среди расправленных пустот,
Как будто Бог пересекает
Тебя и, может быть, убьет.

Но в этот миг свершится чудо -
Лишь тишине не прекословь,
И счет всех дней пойдет отсюда:
Ты умер и родишься вновь.


* * *

Сосны строгие помогут
Мне затихнуть перед Богом.
Упираясь в небосвод,
Мне покажут узкий вход

В тот таинственный покой,
Где не веял никакой
Вихрь, поток не бушевал...
Тот подъем или провал -

Неисповедимый путь
В дом домирный - в Божью грудь.

* * *

Сосны тихо стоят,
Сердце с соснами в лад...
Небо тронуло краем сосну,
Синий свод наклоня...
Или это меня
Тронул Бог, пронизав тишину?

Погруженье...Куда?
В тот простор, где звезда
Из безмолвных глубин восстает,
Свет свой тихий струя...
В небо канула я,
Или канул в меня небосвод?..


* * *

А на сосне был Божий след...
И если скажут: Бога нет,
Я не отвечу ничего,
А укажу на след Его.
Иль попросту, прервав беседу,
Едва дыша, пойду по следу...


* * *

Ну вот и все. Ты шел и встал.
Здесь нет пути. Здесь есть провал.
В неисчерпаемость твою.
И я недвижимо стою.
Нет, тихо погружаюсь я
В такие глуби бытия,
В какие до сих пор сосна
Одна была погружена.
Ствол преграждает мне дорогу,
И некуда уйти от Бога.
Не остается ничего -
Лишь погружение в Него.


* * *

Лишь в этом сущность ремесла:
Чтоб тишина во мне росла.
Чтоб тишина была живой,
Как лес с шуршащею листвой,
И каждый день и каждый миг
Был так торжественно велик,
Как дали неба, что полны
Жизнетворящей тишины.


* * *

Есть тайна в том, как дерево растет.
Есть тайна в том, как развернулись дали.
Как сад цветет и вызревает плод.
Есть тайна в том, как мы с тобой срастались.
Я только этой тайною жива.
Она одна у нас и небосвода.
Есть тайна у любого естества,
И в этом сверхъестественность природы.


* * *

Не скажешь ни в стихах, ни в прозе,
Чем час велик? Внизу - река.
На склоне - колокольчик козий.
Над головою облака.
И ни событий, ни известий,
Но чудо входит в плоть и кровь.
Все это, собранное вместе -
Холм, лес, река - одна любовь.

* * *

Там было все с душой в ладу.
Вот так, как в Божием саду,
Согласование со всем
И есть единственный Эдем.

Моя душа вступила в лад
С горами, что всю жизнь глядят
В гладь озера, и с той сосной,
Что наклонилась надо мной,
И гребни дальних снежных гор,
Как бы венчавшие простор
Глядели прямо в душу мне,
Мерцая в сизой вышине,

И многоярусный массив
Лесной, спускавшийся в обрыв,
Вглубь зазывал меня, в такой
Всё переполнивший покой,
Как будто впрямь вернулась я
Туда, где Древо бытия,
Раскинув свой шатер, растет
И держит весь небесный свод.

И все. И это - навсегда.
И что такое дни, года,
Дела, которых нам не счесть?
Нет ничего. Я просто есть.


* * *

ОСЕННИЕ БЛАГОДАРЕНЬЯ

Деревьям

Ни о чем вас спрашивать не буду,
Ни о чем я не хочу гадать.
Вы пришли неведомо откуда
И уйдете - не узнать, куда.

Шелест веток, ветра гул бескрайний,
Переплески хвои и листвы...
Я сама из той же самой Тайны,
Из того же рода, что и вы.

Мы постичь не в силах этой Дали.
Но для вас она - не даль, а близь.
Вы ведь с нею связи не теряли.
Вы навеки с ней в одно слились.

Удивительное, редчайшее целомудрие ее поэзии - именно это может поставлено ей в вину.
Если б Ахматова была не "не то монахиня, не то блудница"*,
а только лишь монахиня, стихи ее читать было бы невозможно.

Целомудрие стихов Миркиной доходит до аскетического воздержания от всякой метафоричности,
от любых "поэтических побрякушек", неподобающих единственному Предмету ее поэзии.

Поэтому, помимо желания поделиться своим заветным, есть и еще, смутно осознаваемая надежда.
Почувствовать ее стихи как давно чаемый витамин, которого всю жизнь неощущаемо не хватало, -
может только человек определенного духовного склада.

Ничего чисто поэтически привлекательного в ее стихах нет. Так что ошибки быть не может.

Этим нескольким неведомым людям и направлен мой сетевой привет в пространство.

* * *

Мне никогда с Тобой не скучно.
Мне никогда Тебя не хватит.
Твое великое беззвучье -
Непрерываемость объятья.
И в мире все единоверцы,
Кому нужней воды и хлеба -
Неисчерпаемое сердце,
Неисчерпаемое небо.


* * *
Спуститься в собственную душу,
Придти в себя, придти туда.
Где лад предвечный не нарушен
И все, что есть, есть навсегда.
Где выйдут вдруг тебе навстречу
Ушедшие. Прийти в свой дом -
И ты почувствуешь, что Вечность
Не где-то, а в тебе самом.
Войти внутрь собственного сердца,
В тот тайный пласт, в глубинный тот.
Где встретятся единоверцы,
Хоть каждый сам в себя войдет.

* * *
Иноверцы и единоверцы...
Кто кого в бесконечной борьбе?
Но молчи, одинокое сердце,
Бог откроется только тебе.


* * *

А свет заходит за порог,
Идёт великою дорогой
В ту глубину, где дышит Бог,
В ту тьму, где бъётся сердце Бога.
И потому в закатный час
Все стихшие – единоверцы.
Бог тихо зазывает нас.
Бог открывает миру сердце.

София1984, вы практически одна пишете здесь, но это - форум. А если вас не интересует ничье мнение,кроме собственного и вам надо высказаться, то лучше открыть страничку  в блоге, это будет честнее. А так- театр одного актера получается, которого еще и мнение зрителя не интересует.

Стараюсь отвечать по мере возникновения ответных мыслей.

Просто не всегда пользуюсь цитированием поста, на который отвечаю. Постараюсь исправиться.

Печаль еще в том, что хоть все темы свои подписала, уведомления об ответах на мейл так и не приходят.

И картинки с SavePic.ru тоже никак не вставляются. Не знаю, что и делать.

* * *

Дух, как деревья и вино:
Чем старше он, тем совершенней.
Прекрасной старости дано,
Взглянув сквозь смерть, как сквозь окно,
Так просто видеть воскресенье...


* * *

Так вот откуда всходят звуки
Колоколов, хоралов, месс!
Встает стоглазый и сторукий,
Высокий, как молитва, лес!

Так вот откуда всходят шпили
И начинается прибой
Живого Духа, всплеск воскрылий,
Пространства свиток голубой.

Каким путем - коротким, длинным -
Как я пришла в твои поля?
О неоткрытые глубины
Обетованная земля...


* * *

А травы спали; и спала береза.
По небу тихо проплывали сны,
На тонких ветках вспыхивали слезы,
Смола струилась по стволу сосны.

Шептали ветры быль и небылицы,
И звали вдаль. И в глуби звал покой.
И спал простор. И знали только птицы,
Что снилось веткам, спавшим над рекой.

А птицы знали. Господи, откуда?
Чуть розовела тихая вода.
Мгновенной песней вспыхивало чудо
И улетало. Господи, куда?

из сборника " Зерно покоя"

* * *

А лес шумел... И бился об меня
Какой-то голос всей ясней, яснее...
К душе безвестной ухо преклоня,
Я шла и шла на единенье с нею.

О, этот шум!.. Как сердце волновал
Его прибой! Он дух мой мерил.
Со дна Вселенной поднимался вал
И ударялся медленно о берег.

И говорил... Так внятно говорил,
Что есть не только берег, но просторы.
И не для ног одних - для наших крыл,
Для душ бессмертных где-то есть опора.

А то, что ускользает из-под ног...
Ну что с того, что это зыбь морская?
Не бойся встать на море, если Бог,
Сам Бог тебя всей далью окликает...


* * *

Узнать в коряге зверя или птицу,
И там, где перепуталась листва,
Вдруг распознать неведомые лица
И различить беззвучные слова.

Но погоди, торжествовать не надо -
Они опять растаяли во мгле.
Душа ведь также прячется от взгляда,
Как ящерка на треснувшем стволе.

И как звезда, что плещется в колодце
И кажется искринкой ледяной,
Она опять неслышимо смеется
И снова очутилась за спиной.

Опять наплыв лишенных смысла пятен,
Опять в глазах негаснущая грусть.
Язык души все так же непонятен,
Его никто не знает наизусть.

И только ты внезапной мыслью ранен,
Что не рвалась, а ускользнула нить,
Что смерти нет, а есть неузнаванье,
И что узнать и значит воскресить.

* * *

Мир сбрасывал цветное платье,
Свет становился тонкой нитью,
И был весь вечер, как объятье.
А ночь - священное соитье.

С душою обнимался Сущий,
И замирало мирозданье,
И зачинался день грядущий
Среди глубокого молчанья.


* * *

Когда остановится время,
То к сердцу приблизится Тот,
Кто все неподъемное бремя
Как пух на ладони несет.

Забыто земное кочевье,
Душа до предела полна.
И время стоит, как Деревья.
Не движется как Тишина.

И больше от сердца не скроешь
Тот легкий таинственный след -
Присутствие в этом покое
Всех тех, кого якобы нет.

Все тех, что незримо и глухо
Сейчас подступают ко мне. -
Как явно присутствие Духа
В великой, как мир, тишине!

И веют лишь крылья да ветер
Над тяжестью каменных плит.
Во времени Бога не встретишь.
Но вот - когда Время стоит...

Есть у меня счастье в жизни, которым хочу поделиться.
Это - поэзия "опыта встречи" Зинаиды Миркиной.

Стихи Миркиной мне дороги не только по себе. А прежде всего - как "инструмент", "орудие" духовного преображения.

И потому они - камертон для близких мне по духу людей.
Те, для кого "медленный духовный труд" не является главным содержанием их жизни,
остаются к Миркиной совершенно равнодушны.
Как (по большому счету) и я к ним.

Так что, публикуя стихи Миркиной, выделяю главную, глубинную, единую ноту своего истинного существа
И только на нее жду отзвука, только ей ищу созвучий.

* * *

И разрасталась т и ш и н а.
Сперва была размером с крону
Берез, и вот - горе равна
И небу над вечерним склоном.

Так где и в чем ее итог?
В чем тайна света на закате?
И если Слово - это бог,
То т и ш и н а есть богоматерь.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Благословенна т и ш и н а
Высот бледнеющих и ширей.
Ты Бога выносить должна
В моей душе и в этом мире.


* * *

Мы растем из небесного семени
Боже мой, мы растем так давно!..
Но чтоб слышать Течение Времени,
Быть вне времени сердце должно.

Быть вне места... - в сплошном океане я.
Звезды виснут среди "ничего".
Тайный Зодчий сего мироздания
Сам Никто, - не от мира сего.

В пустоте, во вселенской обширности
Он НЕ-мыслим и Не-исследим.
Мир стоит на Его неотмирности,
Дышит мир этот Богом своим.

Быть вне мира, вне рода и племени,
Вне страстей, вне судьбы, вне игры -
Только б слышать течение Времени,
Через грудь пропуская миры.


* * *

Есть выход внутрь. Но чтоб его найти,
Должны быть перекрыты все пути.
На всем - одна тяжелая печать,
И в пору задохнуться, закричать
Отчаяться - и, отказавшись вдруг
Ото всего, что рядом и вокруг,
Затихнуть, точно одинокий ствол,
Который все искомое нашел.

Ты должен, точно дерево, не мочь
Шагнуть от корня собственного прочь,
Не мочь отпасть от собственных ветвей
И быть могучим немощью своей.


* * *

А дерево рассказывает нам,
Что можно жить, укоренясь глубоко
В себе самом, и медленным потоком
Стремиться ввысь и растекаться там

Небесным сводом. И шуршит над ухом
Листва, что этот свод нам так знаком...
Ведь чаша неба - это море Духа,
Зачавшегося в сердце ручейком...

* * *

I

Не спеши говорить... Молчалива река
И у сосен терпенья хватило
Промолчать все года, промолчать все века
И набраться неведомой силы.

Не спеши говорить, и молить не спеши.
Нам ведь надобно всем так немного... -
Если только хватило бы сил у души
Домолчаться до Господа Бога!..


II

Говорить, но с деревьями вместе
И с ручьем, уходящим в овраг.
С отголоском немолкнущей вести,
Что сказаться не может никак.

Говорить, но без связи обратной -
В слух того, кто заведомо нем.
Говорить, но о чем - непонятно,
Говорить неизвестно зачем...


* * *

О Боже мой, как высока береза!
Как небо высоко!.. И в вышине
Два облака... А может, эти слезы
Есть Бог, не уместившийся во мне?

Пошедший через край... О Боже, Боже!
Наш плач немой и вечный наш вопрос...
Когда Ты в сердце уместиться сможешь,
Тогда, наверно, и не будет слез...


* * *

Любое слово стало лишним -
Шуршащий дождь. Бессменный вид,
Все громкое сейчас неслышно,
А все неслышное - звучит.

Так далеко остались крики,
Как будто ты давным-давно
Постиг, что тихий и великий
И в самом деле суть одно.

И этот шелест неустанный,
И этот плеск лесных ветвей
Тебя выводят к океану
Души затихнувшей твоей.